ТИМУР ЗАНГИЕВ: ГОРЯЧИЙ Я ТОЛЬКО НА СЦЕНЕ
В 2009 году, когда Тимур давал интервью «Горцу», ему было 15 лет, он учился в музыкальном колледже при Московской государственной консерватории. Но журналистский интерес к мальчику был оправдан: Тимур дирижировал симфоническими оркестрами с 7-летнего возраста! Сегодня 24-летний юноша – дирижер Московского академического музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко, заслуженный артист Республики Северная Осетия-Алания, преподаватель ГИТИСа… Можно продолжить список достижений, и, хотя не будет никаких преувеличений, Тимуру это точно не понравится. Он невероятно скромен. Редко соглашается на интервью. Хотя, как оказалось, его стаж общения с журналистами такой же, как стаж дирижирования.
Тимур: Та публикация в «Горце» была далеко не первой. У нас дома хранятся мои интервью с семилетнего возраста. Старшие родственники их особенно любят.
— А вы, наверное, их стесняетесь?
— Нет, а что стесняться себя? Помню, помимо музыки я успевал рассказать про свои какие увлечения, про друзей, родных, про любимые конфеты, называл, по-моему, «Родные просторы» (смеётся).
— Знаю историю, как вы первый раз взяли в руку дирижерскую палочку. Это случилось на концерте в музыкальной школе, в которой вы учились по классу скрипки. Выбор на вас пал случайно. Задачей было лишь изображать дирижирование. Но педагог что-то такое тогда в вас разглядел, отчего посоветовал заняться этим делом всерьез. Что он разглядел? Каким набором качеств должен обладать будущий дирижер?
— Комплекс поистине огромен. Начиная от очень ярко выраженных музыкальных способностей, заканчивая лидерскими, эмоциональными, психологическими качествами. Я до сих пор с трудом представляю, как мои педагоги, и в первую очередь Тамерлан Тотурбекович Хосроев, умудрились во мне семилетнем это разглядеть. И я очень благодарен его величеству случаю за это.
— Еще были такие случайности в вашей жизни, которые имели важные и счастливые последствия? Может быть случайности, не связанные с музыкой?
— У меня всё связано с музыкой, поэтому и случайности, о которых вы говорите, и которых было немало, связаны с работой. Например, в марте месяце меня разбудил звонок, когда я был в Подмосковье. На другом конце провода спросили, не могу ли я вечером продирижировать гала-концертом «Бал Елены Образцовой» в Кремле. Почему-то я согласился. Хотя большую часть программы изучал в такси. Ну, это был такой из ряда вон выходящий случай, по большому счету, конечно, авантюра. Но ситуация была безвыходная.
Так вышло, что у них совершенно случайно перед самым концертом сорвался дирижер, надо было спасать концерт. В Кремле! Запланированный! Проданный! В итоге концерт состоялся, и у нас завязалось очень теплое общение и с Фондом Елены Образцовой, и с Московским государственным академическим симфоническим оркестром под управлением Павла Когана. Вот недавно мы с Фондом сделали концертный вариант «Евгения Онегина» в Большом зале консерватории. Думаем о продолжении нашего сотрудничества. Вот такая случайность.
— Похоже, у вас слава человека, который не боится рисковать в подобных ситуациях.
— Вполне возможно. Но я даже не знаю, хорошо это или плохо – то, что я соглашаюсь на такие вещи. Может, тут сказывается моя молодость. Даже Наталья Игнатенко, руководитель Фонда Елены Образцовой, говорила: «Мы понимали, что на такое согласится только молодой, смелый и чуть-чуть, может быть, азартный дирижер (смеётся).
— Молодость – да. Но, возможно, вас таким решительным делает ещё горячая кровь горца?
— Скорее – уверенность в своих возможностях. Насчет горячей крови - не уверен, потому что я предельно спокойный человек. Меня сложно вывести из равновесия и хорошего расположения духа. Горячий я только на сцене. То, что мой кавказский темперамент проявляется исключительно в работе, следствие, наверное, воспитания.
— Признайтесь: горный пейзаж по-особенному волнует?
— Я очень люблю горы, и чем дольше живу вдали от них, тем люблю сильнее. У меня всё чаще возникает желание поехать туда, в Осетию, подышать этим воздухом, полазить по горам. И показать эту красоту друзьям. Я как-то осуществил мечту: поехал туда с товарищами из Москвы. Мы съездили и в Цей, и по другим ущельям прошли. Друзья получили огромное удовольствие!
Хотя был и другой случай. Я тогда относительно недавно уехал из Осетии в Москву. И мы с моим педагогом Анатолием Абрамовичем Левиным поехали на фестиваль в Телави, в Грузию. И вот везут нас по какому-то горному серпантину, я сплю в микроавтобусе. Анатолий Абрамович меня будит: «Тима, посмотри, какие горы! Какая красота!» И я вот так, приоткрывая один глаз: «Я эти горы видел каждый день! Когда ходил по пешеходному мостику через Терек со скрипкой в левой руке и с трубой в правой! И с рюкзаком на спине. Я не хочу на них смотреть!» (Смеётся.) Это я тогда вспомнил свои недавние детские годы во Владикавказе.
— Знаете, мне доводилось брать интервью у нескольких очень успешных молодых людей, и выяснялось, что каждого к его вершине начинала вести за ручку сильная, целеустремлённая, безгранично верящая в своё чадо мама! Это ведь и ваш случай?
— Конечно. Вы знаете, чем старше становлюсь, тем чаще в голове появляется мысль, что и у меня когда-то будет ребенок. И начинаю задумываться, а как я его буду растить, как воспитывать, как им заниматься, как, как, как… И все отчетливее начинаю осознавать, сколько времени, сколько сил, нервов, любви вложила в меня мама. Но не меньше мамы мною в детстве занималась ещё и бабушка. В нашей семье она - первый музыкант. Потом мама, и третий я. Бабушка более 50 лет преподает во Владикавказском музыкальном училище музыкальную литературу, сейчас она зав. кафедрой.
— Героические женщины! Мальчик же наверняка сопротивлялся?
— Конечно. Особенно в том, что касалось занятий на скрипке. Ну, не любил я заниматься на этом инструменте! Хотя то, что я его освоил, мне очень пригодилось в будущем. Это удивительно, но оркестранты почти сразу определяют во мне бывшего струнника. А ведь струнная группа — это большая часть оркестра. Из всех инструментов, на которых я играл, душа лежала больше к фортепиано. Я до сих пор периодически сажусь за рояль, даже играю в концертах, а скрипка уже лет 10 как заброшена.
— Вы ведь учились играть на скрипке, пианино, трубе и кларнете. И всё для того, чтобы совершенствоваться как дирижер. Это обычная практика у дирижеров – владеть профессионально ещё и несколькими инструментами, или ваш особый путь?
— Дирижёры обязательно играют на каком-то инструменте, с этого начинают. А дальше каждый идёт своим путём. У меня получилось так, что сначала были скрипка и параллельно фортепиано. Но так как из меня изначально стали делать дирижёра, то попутно отдавали еще на какой-то инструмент, чтобы я понял кухню. В четвёртом классе я начал заниматься трубой, потом уже в Москве, будучи студентом музыкального училища, освоил кларнет.
— На что важное катастрофически не хватает времени?
— Больше всего жалею, что не хватает времени ходить, смотреть, слушать. Активная занятость отбирает большинство вечеров. И, к сожалению, приходится очень много интересного пропускать.
— Если бы вдруг выпал свободный вечер и была возможность оказаться в любом театре мира на любом оперном спектакле. Что бы выбрали?
— Не знаю, на какой спектакль и в какой театр я бы отправился. Совсем недавно я был в Лондоне в Ковент-Гардене на опере «Кармен» и испытал ужас от того, что там увидел и услышал. Хотя, в принципе, «Кармен» это то название, которое могло быть ответом на ваш вопрос. Вообще мне больше хотелось бы поприсутствовать не на спектакле или концерте, а на репетиции. Мне сейчас интересней репетиционный процесс.
— Есть старший коллега, который для вас пример?
— Из зарубежных дирижеров старшего поколения я всегда называю двух маэстро – Клаудио Аббадо и Карлоса Кляйбера. Помимо того, что они были гениальными дирижерами, я просто восхищаюсь той энергетикой, которую они излучали, и атмосферой, которую они создавали в процессе работы. И, несомненно, примером того, каким должен быть дирижер с большой буквы является для меня Валерий Абисалович Гергиев.
— У вас в репертуаре десятки опер и десятки концертных программ. Что сейчас в работе?
— В ноябре в нашем театре планируется мировая премьера камерной версии оперы американского композитора Томаса Морса «Фрау Шиндлер». Сейчас мы с композитором дописываем, дорабатываем оперу для нашего театра, для нашей малой сцены. Режиссёром этого спектакля будет Владимир Михайлович Алеников, а дирижёром-постановщиком - я. Работа сейчас в активной фазе. Помимо этого идут какие-то текущие спектакли.
— Вы как-то сказали в интервью, что опера в творческом плане вам интереснее балета…
— Не помню, чтобы я такое говорил. Дело в том, что до того, как я пришел в театр, любой человек, который спросил бы меня насчет моих предпочтений, услышал бы… В общем, у меня было негативное (смеётся) отношение к оперному театру и к балету. Меня интересовала симфоническая музыка. А сейчас могу сказать, что люблю оперу и гораздо увереннее чувствую себя в опере, чем в симфонической музыке, хотя хотелось бы поддерживать баланс между тем и другим.
— В том давнем интервью «Горцу» вы казали, что до Моцарта, в один день с которым родились, вы ещё не доросли, и что особенно любите композиторов-романтиков. А как сейчас?
— Не знаю, дорос ли я до Моцарта, но сейчас я его очень люблю. И дирижировать его произведениями люблю тоже. Всякий раз жду, когда у нас в афишу снова поставят «Дон Жуана», которого в последнее время я веду самостоятельно. Очень жалею, что сняли с репертуара оперу «Так поступают все женщины». Это одна из моих самых любимых «музык» Моцарта. Романтиков люблю по-прежнему. Музыка второй половины XIX века и начала XX-го мне ближе всего.
— Просветите меня, тёмную. Дирижерские палочки – они разные? Имею в виду материал, длину. Я была на концертом исполнении «Евгения Онегина» и видела, что хором вы дирижировали без палочки, и как-то это было… правильно. Хотя я не могу себе объяснить эту правильность.
— Палочки, конечно, не одинаковые. Они разной длины, из разного материала, у них разная форма рукоятки. Когда я был маленький, Тамерлан Тотурбекович, мой первый педагог, делал мне палочки сам – деревянные, на рукоятке – пробка. Сколько я их тогда сломал! Просто по неаккуратности. Он не успевал мне делать новые. Что касается дирижирования с палочкой или без, тут правил нет. Ведь сначала дирижеров просто не существовало. Как самостоятельный вид музыкального исполнительства дирижирование появилось лишь к началу XIX века, и тогда палочки либо не было вовсе, либо её роль исполняли свернутые в трубочку ноты. Палочка появилась позже… Меня почему-то разная музыка заставляет брать палочку или обходиться без неё. Чаще, как ни странно, получается так, что классику и музыку ХХ века мне почему-то хочется дирижировать с палочкой. Но бывают и исключения. А музыку XIX века, не самую раннюю, – как правило, без палочки. Зависит от энергетики, заложенной в музыке. А хору вообще, по-моему, привычнее петь с дирижёром, у которого в руках нет палочки, потому что её нет у хормейстера.
— Вы в прошлом году окончили консерваторию. Однако уже три года носите звание заслуженного артиста Республики Северная Осетия-Алания и ещё студентом стали преподавать в ГИТИСе. Студенты, наверное, старше вас?
— Да, многие старше. На предыдущем курсе лишь два человека, по-моему, были младше меня. Кстати, как раз сейчас, после интервью, я пойду туда, в ГИТИС.
— Как студенты вас воспринимают? Как Маэстро?
— Я никогда не заставляю себя каким-то образом воспринимать. Я до сих пор не могу представляться по отчеству. Мне это пока не нужно. Мне всегда приятно показать ребятам, что им есть, что у меня взять, что я могу им рассказать что-то полезное о профессии, о музыке. И тогда всё остальное не важно.
— Видела фото в "Горце": вы после концерта, с букетами, а вокруг – восторженные девушки. Наверное, они скажут мне спасибо за такой вопрос: вы женаты?
— Пока не женат. Недавно начал чувствовать, что пора об этом задумываться. Но какой-то конкретной мечты у меня нет. Вижу здесь некоторую параллель с музицированием (особенно в опере): я могу сколько угодно придумывать свой идеал, но в конечном исполнении - я часть того диалога, который создается в данный конкретный момент.
— Значит, вы просто ждёте встречи с человеком своей судьбы. А судьба у вас умная – знает, когда и что должно произойти. Но хочу вернуться к тем девушкам с букетами. Я знаю, что представляют из себя поклонники поп-звезд, а какие они у дирижера?
— Я, как мне кажется, не веду себя как человек, у которого могут быть поклонники, потому что я абсолютно пассивен в общении на камеры, я пассивен в соцсетях. Я даже на сцене не люблю баловаться тем, чем зачастую грешат некоторые мои коллеги - эффектными жестами ради публики. Мне всегда приятнее за пультом сделать так, чтобы людей трогала именно музыка. Вот и всё. Поэтому после таких спектаклей и концертов поклонников должно прибавиться не у меня, а у композитора, или у нас у всех, кто этот вечер сделал.
— У кого из композиторов всех времён, на ваш взгляд, сейчас больше всего поклонников?
— К сожалению, у публики не такой разнообразный вкус, как хотелось бы. Сейчас все ходят на Чайковского, Рахманинова, Верди и, может быть, ещё на Пуччини. Обидно за многих замечательных композиторов, к которым мало интереса. Даже на Моцарта зал сейчас не очень собирается.
— Вы ведь дирижируете и детскими спектаклями?
— Да. Кстати, на детские спектакли публика как раз идёт очень хорошо. Например, у нас есть опера «Сказка о царе Слатане». Всегда полный зал! Недавно мы возили её в Тель-Авив. Показали в одном городе 9 раз при полном аншлаге, который становился всё более полным при каждом спектакле.
— Есть у вас дирижерская мечта?
— Ужасный ответ – нет. Я не мечтательный человек. У меня в жизни всё очень удачно складывается, планомерно и достаточно быстро. С моих ранних лет всё шло постепенно, одно за другим, и прибавлялось то, что нужно для правильного результата. Начал заниматься музыкой, потом случайно оказался за дирижерским пультом и всё мое обучение стало подчиненно этому, далее -неожиданная помощь Иосифа Давыдовича Кобзона в переезде в Москву, встреча в столице с Анатолием Абрамовичем Левиным, который стал моим педагогом здесь, дальше - обучение, потом мое появление в театре…
— Кажется, был конкурс?
— Да. Конкурс. О котором я совершенно случайно узнал, и после которого меня совершенно неожиданно взяли в театр. И началась работа… В общем, все складывалось и складывается очень правильно, поэтому мне не хочется жадничать - хотеть чего-то большего. Мой репертуар планомерно пополняется замечательными вещами, есть планы на будущее, и единственная моя мечта, чтобы эти планы осуществлялись.
— А как всё произошло с Иосифом Давыдовичем? Он сам предложил помощь, или за вас кто-то замолвил словечко?
— Это удивительно, но Иосиф Давыдович был таким человеком, которого не нужно было ни о чем просить. Если он видел какую-то проблему – он сам предлагал пути ее решения.
— Вы были чудо-ребёнком, самым юным дирижером в мире. И оправдали все ожидания! Что с чудо-детьми случается, увы, не часто. А сейчас есть столь молодые дирижеры?
— Про семилетних не знаю. А ребята моложе меня сегодняшнего, которые активно дирижируют, по-моему, есть. У Тамерлана Тотурбековича после меня уже было много талантливых учеников. Потом есть замечательный педагог в Узбекистане - Владимир Борисович Неймер, который готовит дирижеров. Один из его учеников, который, по-моему, начал дирижировать в 11 лет (он немного старше меня), получил Вторую премию на конкурсе имени Густава Малера, одном из крупнейших международных конкурсов дирижеров. Сейчас он штатный дирижер в Дюссельдорфе, ездит по Европе, выступает. Так что молодые есть. Вообще профессия очень молодеет.
— Это хорошо – что молодеет? Вроде бы считается, что это профессия для людей с жизненным опытом.
— Более того, среди музыкантов очень распространенное выражение, что дирижирование – это профессия второй половины жизни. И чем дольше я этим занимаюсь – тем больше соглашаюсь. Тем не менее, профессия молодеет.
— Если вас позовут работать за границу, поедете?
— Пока таких мыслей нет. Пока мне очень хорошо в Театре имени Станиславского. Ко мне там сразу очень хорошо расположились. Вот сейчас будет моя оперная постановка. Есть планы на будущий сезон. Что-то я буду ставить сам.
— А дирижер-постановщик что делает? Он - как режиссёр?
— Понимаете, оперный и балетный спектакли – это комплекс большого количества составляющих. В опере есть музыкальная часть, режиссёрская часть, есть художники, сценографы... Оперный спектакль – вообще одна из самых сложных форм в искусстве. И если хотя бы одна часть проблемная - всё, спектакля не получится. Должно работать всё. Вот поэтому у оперного спектакля есть режиссёр-постановщик и есть музыкальный руководитель, он же дирижер-постановщик. Меня эта работа, конечно, увлекает. Поскольку это уже мой ребенок будет. Музыкальный. И это не первая моя работа в этом качестве – было уже три оперы и один балет.
— То есть многодетный вы!.. А как отдыхаете? Или потребности в отдыхе пока нет?
— Я по природе человек ленивый, поэтому отдыхать люблю. Но я, наверно, из-за дирижерства рано повзрослел (смеётся). Я уже начинаю предпочитать жанр «спокойный отдых» – на даче, в Подмосковье, где природа, тишина… А ещё я очень люблю играть в футбол. Был период, около года назад, когда я ездил играть по 3 раза в неделю. Но случилась травма колена, пришлось делать операцию, и пока мне приходится откладывать игру. Вернее, я уже потихонечку начал, но пока тяжеловато.
— За чемпионатом следили?
— Конечно.
— Какие команды любимые?
— Сборная Германии и «Барселона». Мне нравится их «командность» в игре.
— Вот о «командности». Когда вы встречаетесь с новым оркестром, как выстраиваете отношения с коллективом? Всегда вас, такого молодого, встречают с доверием?
— Знаете, я никогда не наталкивался на отторжение априори. Всегда удавалось наладить, если не сразу большой любовный контакт, то контакт, настроенный на хороший результат. Но бывали случаи, когда я понимал, что где-то не доработал и поэтому не очень уверен в себе. И в такой момент я сразу получал реакцию от оркестра, который давал мне понять, что им так не нравится. Приходилось дорабатывать! В принципе, я всегда понимал, что вся ответственность за то, будет контакт или нет, буду я интересен людям или не буду, лежит на мне.
— Как вам заграничные оркестры? Вы же ими тоже дирижировали?
— Если брать последнее время, то это был Пражский филармонический оркестр (мы возили в Прагу «Иоланту») и оркестр Баварской оперы (мы возили в Мюнхен балет «Майерлинг»). Это прекрасные коллективы, я очень надеюсь на новые встречи с ними!
— Любите путешествовать?
— Очень! И я, хотя поездил достаточно, понимаю, что так мало ещё видел! Поэтому хочется побывать везде.
— Тимур, вы согласны, что у вас всё-таки удивительная судьба?
— Мозгами понимаю, что, наверно, да. Но по моим собственным ощущениям - всё нормально, всё так, как надо. Наверное это потому что дирижировать – с детства самое привычное состояние моего организма! (Смеется.)
Беседовала Марина БОЙКОВА
Читайте также:
