СЕГОДНЯ ИННЕ КАШЕЖЕВОЙ ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 70
12 февраля Инне Кашежевой, удивительной поэтессе, самому молодому представителю так называемой «эстрадной поэзии» шестидесятников, исполнилось бы 70. Она явилась миру как раз вовремя - в 60-е. В то удивительное оттепельное время, когда поэзия шагнула из книжек в жизнь - на площадь Маяковского, в большую аудиторию Политехнического музея и аудитории поменьше в разных городах страны. Когда, по Андрею Вознесенскому, потребовал "поэта к священной жертве стадион". Стадион потребовал, и к микрофону вышли Евтушенко, Рождественский, Окуджава, Ахмадулина, Вознесенский. И среди них она - Инна Кашежева.
Кто видел, помнят до сих пор: тоненькая фигурка, мальчишеская стрижка, свитерок, джинсы - и неистовый огонь в ярких черных отцовских глазах. Нерв времени, вибрация эпохи, свежий ветер с вершин, вписанных в гены, как о том писала она сама. Кашежева выходила к микрофону так, как писал потом Высоцкий, - точно к образам или амбразуре.
Инна Иналовна, дочь "Вольного аула", как назовет она первый опубликованный сборник. Названия всех книг Кашежевой будто рассказывают о ней самой "На розовом коне", "Кавказ надо мною", "Незаходящее солнце", "Лицом к истоку", "Стихи от прекрасной дамы", "Время вслух". И все пронизаны двумя главными темами - любовью и Кавказом. И любовью к Кавказу.
Родина, родившая отца,
в мире нет бессмертнее союза,
вся ты – оттиск моего лица,
вся ты – взгляд с двуглавого Эльбруса.
Родина, родившая меня,
поколений трепетное эхо,
вся ты – свет пастушьего огня,
мягче моха он, теплее меха.
Родина, хранящая огонь
наших дел, сердец, стихотворений,
ты не любишь долгих уверений, -
просто я кладу на грудь ладонь
и твержу безмолвно, без конца:
«Ты – грядущих строк моих основа,
ты сама – единственное слово,
Родина, родившая отца!»
"Мне вписан в гены лик этот волею отца", - изложенная поэтическим языком чистая правда. Московская девочка действительно "оттуда", и вместо картонного языка анкет рассказывает биографию лирическими строчками:
Ты не знаешь, а это всё просто:
Есть вершина, как старый корабль,
В тихой пристани Каменномоста,
В том селе, что звалось Кармохабль,
Ты не знаешь обычного чуда:
Там и мост ни к чему - всюду брод,
Но, представь, почему-то оттуда
Вышел в плаванье древний мой род....
В том кабардинском селе, что звалось Кармохабль, родился отец, по соседству в Каменномосте (вернее, в Каменномостском, когда-то ауле Кармове) - отцовский дядя, кабардинский просветитель Талиб Кашежев. Все почти документально точно:
Отец мой - суровый горец,
Глаза ледяной росы.
А мама из нежных горлиц,
Взращенных на Руси.
Суровый горец Инал Шахимович Кашежев имел настоящую мужскую профессию летчика-испытателя, мало применимую на родном Кавказе, - отсюда и Москва. Мама "из нежных горлиц" и с русским именем Ксения Федоровна Васильева происходила из Калуги, а училась на юридическом. С кабардинцем Кашежевым она встретилась на фронте. Потом их дочь будет страстно писать о Великой Отечественной войне - как о своей колыбели. И самый год ее рождения - военный предпобедный 1944-й.
Когда затрещала страна, когда затрещал мир на Кавказе, пуще всего хворала ее раненая душа. Потому, что трещина, по Гейне, шла прямо через сердце:
Кавказ, не бросай Россию!
Пять почти что веков
нельзя подделать, как «ксиву»,
дробя на силу курков.
Земли твои исконны,
свобода твоя свята.
Да, мяла родные склоны
всякая сволота.
Но мало одной причины,
чтоб рубить на корню.
Не изменяют мужчины
Родине и коню.
Не отдают любимой
под чужое «банзай!».
Гневной своей лавиной
в душу мне не сползай.
Большая беда случилась,
многие не ко двору,
но…не тянись к топору!
Я у отца научилась
терпению и добру.
Ты мне и есть дом отчий,
я же твоя пока…
Встанем в печали общей
у скорбного Машука.
Где такое мерило,
чтобы казнить не зря?..
Зачем терпела Мария
припадочного царя?
Ты не спеши мессию
нового принимать.
Кавказ, не бросай Россию!
…Отец любил мою мать.
Чего нет в ее стихах, того и взять почти что негде: сведения отрывочны, неточны и спросить уже некого. Доверять ли редким мемуаристам? Всего, что не вместилось в стихи, будто и не существует. И это символично: помните, у Маяковского: "Я - поэт. Этим и интересен".
Инна Кашежева ушла в 56 - пишут, что от сердечной недостаточности. Ее, как Пушкина, убило отсутствие воздуха - она дышала поэзией. Она, как Блок, умерла "вообще", просто не смогла больше жить там, откуда изгнали поэтическое слово.
Но остались стихи. А Гораций, он ведь за всех поэтов сказал: «Нет, не весь я умру, лучшая часть моя избежит похорон...»
Ольга СЛАВИНА
Федеральный познавательный журнал «Горец»
Для тех, кто любит высоту
Читайте также:
