Увеличить/уменьшить шрифт
КАЙСЫН ИЗ ЧЕГЕМА
15 апреля 2011 | Автор: Лариса ТАСОЕВА
Два долгих года Игорь Крутой и Дмитрий Хворостовский готовили в студиях Москвы, Нью-Йорка и Лондона оперное шоу «Дежавю», ставшее потом событием. И два года они были в поисках песни, слова которой, словно замковый камень, соединили бы все 24 композиции. А потом Игорь Яковлевич вспомнил о песне, которую написал четверть века назад. И все сложилось. По признанию Хворостовского, «Музыка» – одна из самых любимых баллад в этом проекте. Когда он сегодня исполняет ее, становится понятно, почему «Музыка» зазвучала только сейчас: все это время песня на стихи замечательного поэта Кайсына Кулиева ждала своего часа и своего исполнителя.
У БОЛЬШОЙ ГОРЫ И ТЕНЬ БОЛЬШАЯ...
Некоторые люди – как большие книги: их истории не заканчиваются на последней странице. К ним возвращаешься постоянно. И каждый раз открываешь что-то новое. Как в великой книге.
СУДЬБА, ПРОШУ, НЕ ПОЖАЛЕЙ ДОБРА...
«Я не поэт, я – стихотворец», – говорил о себе Кайсын, обыкновенный необыкновенный, по словам Чингиза Айтматова, человек из Верхнего Чегема, маленького балкарского аула, что тянется узкой полосой по правому берегу бурной реки Джилгису. Младший из девяти детей, он почти не помнил отца, а когда через годы маленький сын Эльдар попросил его показать фотографию деда, Кайсын достал из стола фотографию осетинского поэта Коста Хетагурова в черкеске и с кинжалом. Таким он представлял отца.
Путь Кайсына Кулиева к всесоюзной славе начался в военном 1942 г. Тяжело раненый десантник Кайсын лежал в госпитале в Чебоксарах. И вдруг услышал свое имя. По Всесоюзному радио читали стихи. Его стихи. Вскоре по телефону Кайсына разыскал Борис Пастернак. Он прежде никогда не слышал о Кулиеве, но его поразили стихи – те самые, услышанные по радио. Было тогда Кайсыну 25.
Усилиями Пастернака и Александра Фадеева, который возглавлял в те годы Союз писателей СССР, его перевезли в Москву, в Кремлевку. А когда Кайсын поправился, «особо одаренного творческого человека» попытались оставить в тылу, в резерве Союза писателей. К хлопотам подключились Константин Симонов и Николай Тихонов, и общими трудами добились у Сталина разрешения не направлять Кайсына на фронт. Но он воспротивился: «Под Сталинградом мои братья проливают свою кровь. В эти дни я не могу сидеть здесь».
Потом был Крым, второе тяжелое ранение на Сапун-горе в Севастополе. Его вынес из боя Алим Кешоков, тоже поэт, земляк-чегемец, боевой друг и кабардинский брат. Нес на спине до полевого госпиталя.
БОЛЬ-ЗАНОЗА ...
В госпитале Кайсын узнал, что его народ депортировали в Среднюю Азию. Когда командующий армией принес ему прямо к больничной койке орден, Кайсын спросил: «А завтра не придете его отбирать?». Голос генерала дрогнул: «Нет, не придем». Снова Фадеев, Симонов и Пастернак хлопотали о Кайсыне. И добились для него разрешения не ехать в ссылку.
Как ни странно, сыграло роль не то, что он был уже известным поэтом, фронтовиком, инвалидом войны – ни одна из этих сентиментальных подробностей, как оказалось, не имела государственного значения. Извлекли на свет, что одна из бабушек Кайсына была этнической кабардинкой. Из народа, который Сталин, разделяя и властвуя, с места почему-то не тронул.
Льготой Кулиев не воспользовался. Верный своему характеру, он отказался: «Я поеду туда, где мой народ». Потом он сам скупо рассказывал, что вернулся в 44-м из госпиталя, поднялся в родной аул, поплакал над остывшим родительским очагом и отправился за своими, в Киргизию. Быть со своим народом в радости и горе – в этом весь Кайсын.
ВСЕГДА ГОРДИЛСЯ ТЕМ, ЧТО ГОРЕЦ Я...
<<< Кайсын Кулиев. 1948 г.
«Мы привыкли жить среди камней, среди скал. А здесь ни одного камня. До самого горизонта – степь. Не на что было нам опереться».
В этих кратких строчках вся боль и трагедия сосланного народа. Сам Кайсын, как раненый камень – неизменный символ его поэзии – мог сказать: «Я все выдержал». В этом «все» – суровая биография времени, народа и человека, через сердце которого прошли жгучие волны трагических событий истории.
Прошли, но не испепелили, а закалили, пробудили ответное мужество и достоинство.
«Я счастлив тем, - писал поэт,- что в тяжелых условиях не махнул рукой на жизнь, не разуверился в ней. Мне оставались дорогими снежные вершины, и примятая трава у дороги, поэзия Пушкина и музыка Бетховена... Как хорошо, что никогда я не проклинал саму жизнь и не считал ее никчемной».
Выросший в горах, Кайсын был им верен, как любимому человеку. И гордился, что гора Эльбрус в своем великолепии возвышается над землей его предков. Он часто говорил: «Выше нас только небо и солнце». Но в этих словах и в том, как они звучали в его устах, не было ни малейшего намека на кичливость.
БЕЗ ДРУЖБЫ МИР НЕЛЕП, ЖИЗНЬ НЕ ПОЛНА, А ВСЕ ДОРОГИ УЗКИ...
А еще у Кайсына был особый дар притяжения, талант дружить.
«Мой дорогой, пока с тобой мы живы,
Все будет хорошо у нас с тобой…»
Булат Окуджава, который посвятил Кайсыну эти строчки, очень любил неспешные прогулки с ним, долгие беседы.
«Вы из тех немногих, которых природа создает, чтобы они были счастливыми в любом положении, даже в горе, – писал Кулиеву Борис Пастернак. – В Вас есть породистость струны или натянутость тетивы, и это счастье».
Кайсын Кулиев с сыновьями
Он был душой всех компаний, всех больших и малых сборищ, обладал приятным сильным голосом и иногда пел друзьям свои балкарские песни. Но чаще старинные, русские: он их очень любил. Он был неповторим, Кайсын Кулиев. «Любовь к людям, к жизни буквально сочилась из его глаз», – сказал о нем Андрей Вознесенский.
ЧТО ЖЕ ОСТАЛОСЬ? САМАЯ МАЛОСТЬ: ГОРЫ, СНЕГА И ЗВЕЗДА
Он умер в 85-м. Стала сильно болеть нога. Думал, что дали о себе знать старые фронтовые раны. А оказалось – дело не в ранах. Когда хорошо знавший поэта Евгений Чазов признался: «Кайсын, медицина сделала все, что в ее силах», «Я вас понял, – сказал Кайсын, – мне нужно ехать домой».
Кайсын лежал в домике с садом в своем родном селе. Лежал, положив скрещенные руки под голову, устремив задумчивый взор в невысокий побеленный потолок. За окном шумели яблони, грецкий орех, вишня. Он знал, что это его последнее лето. Приходили бабушки-родственницы, садились у его ног и плакали. Друзья возмущались: негоже оплакивать живого человека. Но он не разрешал ругать их: «Не мешайте, пусть поплачут. Я хочу сам услышать плач по мне!» И ни сетования, ни вздоха обреченности.
Он мужественно ждал неминуемого часа. Кайсын Кулиев, большой поэт крохотной Балкарии, ставший ее символом, ее знаменем.
Хоронили Кайсына 6 июня, в день рождения его любимого Пушкина. Хоронили тут же, в Чегеме, во дворе отчего дома. С утра лил дождь. Приехали друзья, поэты и писатели со всех концов Союза. К Ивану Драчу подошел какой-то местный пиит:
«Знаете, Кайсына хоронят во дворе его дома, а ведь по нашим обычаям во дворе хоронят конокрадов и самоубийц, тех, кого нельзя хоронить на общем кладбище».
«Знаете, Кайсына хоронят во дворе его дома, а ведь по нашим обычаям во дворе хоронят конокрадов и самоубийц, тех, кого нельзя хоронить на общем кладбище».
Ответ Ивана был мгновенным и уничижительным: «Кайсын и есть конокрад, – презрительно взглянул Иван на завистника, – он увел лучшего Пегаса Кабардино-Балкарии».
Он лежит под «своими деревьями» – как и завещал. И теперь над его могилой шумит листвой огромное ореховое дерево – словно укрывает его последний приют от зим и вьюг, от ветра и зноя.
Памятник Кайсыну Кулиеву в центре Нальчика - на проспекте Кайсына Кулиева
Поэт и его стихи – это одно и то же. Разница лишь в том, что поэт может заболеть, может умереть, но стихи не болеют, не умирают. А Гораций, он ведь за всех поэтов сказал: «Нет, не весь я умру, лучшая часть моя избежит похорон...» Стихи Кайсына не болеют и не умирают. Случилось так, как некогда сказал Гораций. Как случается со всеми большими поэтами.
P.S.Рассказывают, будто улетая на лечение в Москву, попросил Кайсын сделать круг над Эльбрусом. Пилот не отказался, нарушил инструкцию. Но Эльбрус был в облаках и с высоты почти неразличим.
Лариса ТАСОЕВА
Фото: Жанна Шогенова, www.museum.ru
Цитаты из стихов Кайсына Кулиева:
«Милые, живите и не мерьте
То, что вам измерить не дано,
А бессмертье, это после смерти,
Если вам бессмертье суждено…»
«Я, горский мальчик, не умевший «хлеб»
Произносить, как следует, по-русски,
Вдруг понял сам: без дружбы мир нелеп,
Жизнь не полна, а все дороги – узки».
ИЗ ПЕРЕПИСКИ
Борис Пастернак – Кайсыну Кулиеву. 10 августа 1953
Дорогой мой Кайсын!
Спасибо за письмо. Я Вам отвечу коротко и второпях, потому что после инфаркта, который перенес, незаконченные работы, которыми я занят, стали еще неотложнее и времени у меня еще меньше, чем прежде.
Не падайте духом, мужайтесь. Избавление придет обязательно, хотя я сам ждал, что оно наступит раньше. Но и для меня пока ничего не изменилось, и мое время не наступило еще, и я не знаю, доживу ли до него.
Я давно сказал Вам, что очень люблю Вас и верю в Вас. Эта вера не прошла у меня. Я всем про Вас рассказываю. После Есенина я только в одном Павле Васильеве*! находил такие черты цельности, предназначения и отмеченности, как в Вас.
…Доверяйтесь самому светлому и сильному в себе, Кайсын, самому дальнобойному, не боясь расстояний и трудностей, куда оно Вас занесет, и не считаясь с распространенными представлениями, какими бы проверенными и неопровержимыми они ни казались.
Я много хотел Вам сказать сегодня, Кайсын, и мог сделать это только очень скомканно и, наверное, неудачно. Но повторить в другой раз я этого не смогу…
Спасибо за письмо. Я Вам отвечу коротко и второпях, потому что после инфаркта, который перенес, незаконченные работы, которыми я занят, стали еще неотложнее и времени у меня еще меньше, чем прежде.
Не падайте духом, мужайтесь. Избавление придет обязательно, хотя я сам ждал, что оно наступит раньше. Но и для меня пока ничего не изменилось, и мое время не наступило еще, и я не знаю, доживу ли до него.
Я давно сказал Вам, что очень люблю Вас и верю в Вас. Эта вера не прошла у меня. Я всем про Вас рассказываю. После Есенина я только в одном Павле Васильеве*! находил такие черты цельности, предназначения и отмеченности, как в Вас.
…Доверяйтесь самому светлому и сильному в себе, Кайсын, самому дальнобойному, не боясь расстояний и трудностей, куда оно Вас занесет, и не считаясь с распространенными представлениями, какими бы проверенными и неопровержимыми они ни казались.
Я много хотел Вам сказать сегодня, Кайсын, и мог сделать это только очень скомканно и, наверное, неудачно. Но повторить в другой раз я этого не смогу…
Ваш Б. Пастернак
*(Павел Николаевич Васильев (1910–1937) – советский поэт, был расстрелян)
*(Павел Николаевич Васильев (1910–1937) – советский поэт, был расстрелян)
*****
Судьба, прошу, не пожалей добра,
терпима будь, а значит, будь добра,
храни ее и под своей рукою
дай счастья ей, а значит, дай покоя
той женщине, которую люблю.
Дай знать ей, где друзья, а где враги,
и от морщин ее убереги,
не дай пресытиться любимым делом,
не дай отяжелеть душой и телом
той женщине, которую люблю.
Обереги от порчи, от изъяна
рук красоту ее и легкость стана,
обереги ее от всякой боли,
от старости храни как можно доле
ту женщину, которую люблю.
Из всех щедрот, из всех невзгод земли
добро приблизь, все злое отдали,
дай силы и возможность без предела
жить подобру, благое делать дело
той женщине, которую люблю.
Пусть будет наш остаток - путь недальний.
Не столько долгий, сколько беспечальный,
ты сбереги тепло огня и крова,
любовь мою до часа рокового
к той женщине, которую люблю.
Не приведи, судьба, на склоне дней
ей пережить родных своих детей!
И, если бед не избежать на свете,
пошли их мне - не ей самой, не детям,
той женщине, которую люблю!..
*****
Никто из нас не застрахован
От зависти и от беды,
От оскорбительного слова,
От злобы, матери вражды.
Блаженствует твой враг недальний.
И я предположить могу,
Чем день твой горше и печальней,
Тем слаще твоему врагу.
Ему не важно, кто ты, что ты...
Ты для него всего лишь враг.
Нет у него другой заботы,
Чем ждать, чтоб ты попал впросак.
Он весел от твоей печали,
Твоей беде он рад весьма,
Хотя она ему едва ли
Прибавит силы и ума!
Стерпи все козни, все упреки
Врагов своих удачей зли,
Но так живи, чтоб наши горы
тебя стыдиться не могли!
Иди прямой своей дорогой.
Вражда ничтожеств – не беда!
В конце концов страшней намного
Их дружба, нежели вражда!
Пускай они тебя ославят! –
Их ненависть почти за честь!
Пускай они враждой заставят
Тебя быть лучше, чем ты есть!
Врагов не следует стыдиться
И опускать в бессилье рук –
Всегда, чем голосистей птица,
Тем больше хищников вокруг!
*****
Судьба, склоняюсь низко пред тобой,
Благодарю, что в пору лихолетий
В огне, под снегом или под водой
Мой смертный час нигде меня не встретил.
Я мог и за решетчатым окном,
Где моего никто б не слышал зова,
Окончить жизнь и в мертвый глинозем
Лечь, не увидев края дорогого.
...Спасибо, что за все мои грехи
Меня ты не лишила дара слова,
Что ветром разнесенные стихи
Ты помогла собрать и вспомнить снова.
Что ты вернула мне, пока я жив,
Снега Эльбруса и рассвет Чегема,
За то, что был я только молчалив –
В те дни, когда другие были немы.
*****
Войди в мой дом, войди,
Хоть он и мал, и скромен,
Я без тебя бездомен.
Войди в мой дом, войди!
Ты не придешь сюда –
Мой дом придет в упадок,
И мне не будет сладок
Мой хлеб, моя вода.
Войди в мой дом, войди,
Не то мне не согреться,
Мне горько будет петься,
Войди в мой дом, войди!
*****
Ты распустила волосы свои,
И мир наполнился одновременно
Благоуханьем и травы, и сена.
Ты распустила волосы свои.
Ты распустила волосы свои,
И я забыл нелегкие дороги,
Забыл обиды и забыл тревоги.
Ты распустила волосы свои.
Ты распустила волосы свои,
И я не стихотворец сумасшедший,
А генерал, с победою пришедший.
Ты распустила волосы свои.
Ты распустила волосы свои,
– Я пьян, и нету сладостнее хмеля,
Чем хмель не от вина – от виноделья.
Ты распустила волосы свои.
*****
Печальна и чиста,
Как жизнь, людьми любима,
Как жизнь, ты непроста,
Как жизнь, непостижима, МУЗЫКА!
Везде, в любом краю,
Летишь ты с губ и клавиш.
Свистящую змею
И ту застыть заставишь, МУЗЫКА!
Ты даришь камню гор
Язык свой чудотворный.
Тюремный тесен двор –
С тобою он просторный, МУЗЫКА!
На свете каждый миг
Мелодия родится,
Ты – сладостный язык
Дождя, ручья и птицы, МУЗЫКА!
Ты – и весенний гром,
И хлябь ночей ненастных,
Ты стала языком
Счастливых и несчастных, МУЗЫКА!
Ты – немота светил,
Молчание тумана,
Боль тех, кто долго жил,
И тех, кто умер рано, МУЗЫКА!
Пусть в мире прижилась
Лишь часть твоих мелодий,
Твоя безмерна власть
Над теми, кто свободен, МУЗЫКА!
Метки: Культура | поэзия | Кайсын Кулиев | Балкария | балкарцы | Чегем | Алла Пугачева | Дмитрий Хворостовский | Игорь Крутой
Поделиться:
Читайте также:
