АЛАН КОКАЕВ: ТВОРЧЕСТВО ДОЛЖНО НЕСТИ СВЕТ
Молодой танцовщик и хореограф, актер московского театра «Школа драматического искусства» осетин Алан Кокаев в хорошем смысле амбициозен. Он любит делать все великолепно и с первой попытки. Если участвовать в конкурсе, то обязательно побеждать, как на конкурсе балетмейстеров «Мария». Если вводиться на роль, то прозвучать в ней как с партией Барса в «Мцыри». Если самому ставить спектакль, то масштаба «Спартака» или «Дон Кихота». Стремление сохранять высокие образцы национального танцевального искусства и создавать глубокие современные стилизации тоже весьма амбициозно, требует большой работы и достойно серьезного творца. О математическом спектакле, иерархии в современной хореографии, разнице между симдом, картули и лезгинкой, и многом другом беседуем с АЛАНОМ КОКАЕВЫМ.
"МОИ КОНСЕРВАТИВНЫЕ ПРИВЫЧКИ ТЕАТР ЛОМАЕТ, НО ПО-ХОРОШЕМУ..."
— Алан, вы работаете в театре «Школа драматического искусства». Как произошла встреча с этим необычным театральным организмом?
— Я жил в Москве, но не знал этого театра, не бывал на его спектаклях. Но меня пригласили участвовать в спектакле «Мцыри» на роль Барса. Был быстрый двухнедельный ввод, за время которого я успел внести свои коррективы в рисунок роли – теперь в Барсе есть национальное начало. По натуре консерватор, сначала я не очень принял современную интерпретацию поэмы Лермонтова режиссером Константином Мишиным. Но быстро вник, и мне понравилось. Потом мне стала нравиться моя партия, потом она стала цельной, собранной, и я вошел в семью спектакля.
 |
 |
 |
 |
Алан Кокаев в спектакле «Мцыри», режиссер Константин Мишин. Фото: Маша Енацкая
Потом у Константина появилась идея «Антигоны», в процессе подготовки которой мне предложили вести хореографический тренинг, и я стал помощником режиссера. На тренинге давал национальную хореографию, синтезировал самую разную характерную пластику. Сам я различаю национальные особенности танца очень неплохо, пишу об этом сейчас диссертацию в ГИТИСе - «Общие и отличительные свойства в танцах народов Северного Кавказа», но для тренинга драматических актеров это не нужно. Характерная пластика соединилась с приемами контактной импровизации, предложенной Мишиным – приходите посмотреть на результат, который всегда в процессе. На мой взгляд, получился математический спектакль, разгадываемый как ребус, в том числе потому, что главные роли исполняют по несколько человек.
Алан Кокаев в спектакле «Антигона», режиссер Константин Мишин. Фото: Маша Енацкая
Главное, что я на сегодня вынес из своей работы в ШДИ – то, что этот театр очень полезен для будущего хореографа-постановщика, для будущего режиссера. Мои консервативные привычки этот театр ломает, но по-хорошему. Лед надо раздробить, чтобы поймать рыбу. Для меня это очень полезно. Тем более что с момента создания этот театр занимается современным, но глубоким переосмыслением аутентичного материала, а мне это интересно.
<<< Маленький джигит Алан Кокаев
— Если не ошибаюсь, у вас есть в Москве своя хореографическая школа. Тоже, кажется, замечательная площадка для решения подобных задач.
— Пока я был студентом ГИТИСа, у меня была своя школа осетинского танца для моих земляков, выходцев Северного Кавказа. Когда уезжаешь далеко от своей малой родины, сразу чувствуешь потребность в своей национальной культуре, в том числе - танцевальной. Это необходимо, чтобы сохранить себя в большом городе.
Школа была моим заработком, и творческим самодеятельным процессом, так как школа была для любителей, для всех желающих, что не предполагает решения больших художественных задач. Мы старались говорить на осетинском, я просил детей, которые обучались танцам, также учить стихи Коста Хетагурова.
Я преподаю давно, с моих 12 лет помогал отцу в «Маленьком джигите». Выпустил как педагог два состава ансамбля, это и мои дети… Мне нравится преподавать, но я не планирую заниматься с непрофессионалами. Это может быть не очень продолжительным добрым делом, моментом просвещения, заработка.
"КАЧЕСТВО СИНТЕЗА ЗАВИСИТ ОТ ТОГО, КТО СОЕДИНЯЕТ ИНГРЕДИЕНТЫ…"
— Самая известная в Москве осетинская танцовщица – Светлана Адырхаева, прима-балерина «золотого века» Большого театра, сейчас педагог-репетитор Большого. Вы знакомы?
— Со Светланой Дзантемировной мы односельчане. Мы в очень теплых отношениях. Она постоянно зовет меня в Большой театр, я знаком с ее ученицами. Но цели быть классическим танцовщиком у меня нет. Я развиваю в себе постановщика. Хотя не исключаю, что мог бы выйти в «Половецких плясках» (улыбается).
<<< Народная артистка СССР Светлана Адырхаева и Алан Кокаев
—Алан, а где и как вы хотели бы развивать себя как постановщик? Есть идеи спектаклей?
— Есть амбиции поставить балет масштаба «Спартака» или «Дон Кихота». Для того, чтобы это реализовать, я сейчас творчески обогащаюсь, много общаюсь, продолжаю учиться.
— Вы неоднократный лауреат хореографического конкурса «Мария». Журнал «Балет» писал недавно, что студенты-конкурсанты показывают слишком много плохой современной хореографии, что народный танец словно забыт… Что, на ваш взгляд, нужно: музеефикация? Здоровое развитие традиции средствами современной стилизации, личностной и глубокой? Вы видите высокие образцы развития национального искусства? Хотели бы делать это сами?
—Я участвовал в первых трех конкурсах «Мария», и в мой период национальная хореография присутствовала. Сам я в первый год показывал национальное, второй и третий – стилизованное и национальное. В сегодняшней хореографической иерархии как? На вершине классика, где-то рядом модерн, а национальное искусство считается вторым, что ли, сортом. Я считаю, что этого понятия быть не должно, балет, модерн, национальная хореография – это все самоценные виды искусства, не подлежащие иерархиям.
На съемках музыкально-художественного фильма "По небу босиком". Режиссер: Султан Хажироко
— Согласитесь, что лучшие образцы мирового современного танца именно с национальной основой: Акрам Хан (индийский катхак), Аакаш Одедру (суфийские кружения). Если бы они не были мастерами своего национального танца, они не создали бы такого разнообразного, такого актуального современного танцевального искусства.
— В осетинских кругах стоит попробовать что-то новое, стилизовать, как смельчака тут же начинают критиковать – «Это не осетинское»! Ну, давайте тогда на арбу все пересядем, как истинные осетины (улыбается).
— Вы готовы с этим работать?
— Я с этим работаю. Есть моменты, которые нельзя трогать, есть сакральные вещи – например, осетинский танец Симд. Это визитная карточка осетинской хореографии. Симд не нужно переизобретать. Но ему можно придать новое решение. Это может быть сюжетное новое решение или переосмысление деталей хореографии, но переделывать его не нужно.
"ОН УЖЕ И НА ПАЛЬЦЫ ВСТАЛ, И НА КОЛЕНИ ПРЫГНУЛ, И «АССА» УЖЕ КРИЧИТ…"
— Можете описать в нескольких словах разницу между мужским грузинским картули, осетинским симдом и дагестанской лезгинкой?
— Вы назвали танцы, которые легко различить. Симд - хороводный медленный танец, картули - парный свадебный танец в среднем темпе, а дагестанская лезгинка исполняется в быстром темпе с движениями, которые не похожи ни на симд, ни на картули.
В Симде нет пальцевой техники, пальцы появляются в нем только во вставном танце «Хонга кафт», когда мужчина встает на пальцы, а девушка плывет вокруг него как лебедушка. Самостоятельно симд на пальцах не танцуется. В картули нет на пальцах ни одного движения. И в дагестанской лезгинке нет мужского танца на пальцах.
— А что же тогда называется танец, стереотипно воспринимаемый как лезгинка – когда мужчина весь собирается, встает на пальцы и, формируя то одно, то другое «крыло» руками, кричит «асса»?
—У осетин это «Хонга кафт». Это танец исключительно на пальцах, который парень танцует возле своей девушки. Он хочет вытянуться, стать больше, выше, мощнее, сильнее. Со временем пальцы превратились в технический момент. Другие танцы взяли из «Хонга кафта» пальцы и они стали просто техникой. Добавились трюки, которые окончательно превратили лезгинку в темповой танец. Человек вскакивает на пальцы и вскрикивает «асса!», когда Он уже не знает, куда себя деть: он и на пальцы встал, и на колени прыгнул!... Со мной могут многие поспорить, это исключительно мое видение, но оно, по-моему, логичное.
Лезгинка всегда была популярна. Я говорю не о танцах на улице, а о культуре танца. Лезгинка очень культурный танец. У этой популярности много граней – с одной стороны, множество людей профанируют традицию и исполняют неизвестно что, называя это лезгинкой. Но и они приносят пользу, по-своему работают на традицию. С другой стороны, ты как профессионал, желающий популяризировать высокие современные образцы, прежде чем их создать, должен изучить все, что уже существует, чтобы в этом знании импровизировать.
Можно разграничить так: высокое творчество должно быть на сцене. А любое творчество может быть везде. А сейчас любое творчество может быть и на сцене, и зритель часто не понимает этого. Не каждый бывший танцовщик может быть постановщиком. И поэтому многие уже не знают, как должно быть. Осетинский танец перемешивают с грузинскими элементами, с чеченскими – сплав этот выглядит шлягерно, но нередко заслоняет язык подлинного осетинского танца.
— А где можно видеть аутентичные образцы?
— В Осетии, в ансамблях «Маленький джигит» и «Алан». Там сохранены подлинные осетинские танцы.
"МОЕ ГОРСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ТОЛЬКО ПОМОГАЕТ И НИКОГДА НЕ МЕШАЕТ..."
— Северная и Южная Осетии как-то различаются хореографически?
— Это всё один народ, просто у южных осетин в музыке и, соответственно, в хореографии, есть грузинское влияние. Например, южные осетины переняли грузинский бархатный окрас музыки. Это неплохо, я считаю, удачное слияние национальных «голосов». Но вообще надо помнить, что откуда и когда влилось, надо чтобы кто-то описывал и замечал эти влияния. Качество синтеза зависит от того, кто соединяет ингредиенты.
 |
«Если бы я в детстве танцевал так же, как ты, из меня вышло бы два Махмуда Эсамбаева», – сказал маг танца Махмуд Эсамбаев, вручая маленькому Алану свой личный приз «Хрустальный тореодор». Мальчик вырос и спустя годы выиграл первое место на конкурсе имени своего кумира. Алан Кокаев с легендарным танцовщиком Махмудом Эсамбаевым |
— Горское происхождение мешает или помогает жить на родине и в Москве?
— Несу себя гордо. Я голубоглазый, светловолосый, белокожий, достаточно высокий, - всё по кодексу аланской чести (улыбается). Знаю, что такое хорошие манеры, что такое помочь другу. Стараюсь не подводить. В этом мое горское воспитание только помогает и никогда не мешает. Если встречается отношение: «А, он с Кавказа», этот человек мне не просто неинтересен – он плохой человек. По национальной принадлежности человека определять не стоит. Да, с каждой национальностью связаны свои ассоциации. Но всегда нужен индивидуальный подход.
Большинство осетин православные, и мои земляки часто называют своих детей русскими именами. Моих бабушек зовут Ольга и Авдотья. По-осетински Олычка и Авдошка. Но я горжусь тем, что меня зовут Аланом, и я за то, чтобы осетины называли детей осетинскими именами. Когда я говорю свое имя – Алан, на десять секунд внимание задерживается на мне. Мне это нравится.
 |
 |
 |
 |
Алан Кокаев. «Элегия» на музыку Арно Бабаджаняна
— Если вы ставите сейчас, то где и что?
— Наверное, мне самому не очень ловко называть себя сейчас хореографом-постановщиком, потому что хореограф должен много работать. Я сейчас хочу поучиться в аспирантуре. Хочу понять пластику и философию театра «Школа драматического искусства». Литературы по моей теме в аспирантуре не так много. Стараюсь читать первоисточники – сейчас изучаю Нартский эпос. Хотел бы поставить по его мотивам что-нибудь в ШДИ.
Мне кажется, у национального искусства еще все впереди. Надо очень много работать – и чтобы сохранять национальный танец в подлинниках, и чтобы делать революцию качественными современными стилизациями. И то, и другое у меня в планах.
Я очень люблю осетинскую хореографию в чистом виде, но я люблю синтезировать ее, опираясь на то, что я все-таки неплохо ее знаю. В «Маленьком джигите» идет мой одноактный балет «Урок», и там есть место стилизациям осетинского танца. В этом направлении я хотел бы двигаться дальше.
Если сказать смело, я могу сделать так, что это понравится зрителю, но хочу прийти к этому постепенно и осознанно. Не тороплюсь. Лучше долго буду готовиться, но «выстрелю» и попаду сразу в десятку. Поэтому – долгий период учебы, накопления. Характер очень сказывается в творчестве.
Давно хочу поставить на себя осетинский сольный танец, но пока… боюсь ответственности. Надеюсь, мне хватит решительности, силы, таланта.
— Вы могли бы назвать присущие горцу черты?
— (отвечает не сразу). Куда бы ни приезжал ансамбль моего отца, везде отмечают, что танцы «Маленького джигита» полны благородства. Что в них нет агрессии. Азарт может быть светлым. Творчество должно нести свет. Лезгинку можно станцевать четко, но нести агрессию. А я – за то, чтобы эмоционально нести позитив. Будет азарт, будет кинжал, но не будет агрессии. Танец должен быть в любом случае добрым, даже в азартный момент. У меня такая школа.
Беседовала Екатерина ВАСЕНИНА. Фото: из личного архива Алана Кокаева
© Федеральный познавательный журнал «Горец»
Для тех, кто любит высоту
Читайте также:
