ОСЕТИЯ. ДОРОГОЙ ЖИЗНИ С СЕВЕРА НА ЮГ
Мне довольно хорошо знакомы эти места, но последний раз я был в Осетии в те времена, когда в моих волосах не только седины не было, но и борода толком не росла. Когда домашнего вина и араки здесь проливали в разы больше, чем всяческой колы, вкуса которой мы тогда вообще не знали. Когда слово «партия» означало только КПСС, а граница между Россией и Грузией существовала лишь на картах больших районных начальников. Тогда мы, студенты, проходившие геологическую практику, жили в лагере близ Дзуарикау. На том самом месте, откуда сейчас берет начало газопровод, дающий тепло Осетии Южной.
Я давно мечтал проехать по этим почти родным местам, но после всех событий, о которых писали газеты из обеих Осетий, было боязно мазнуть черной краской по светлым картинам юности.
«Поедешь на Север, поедешь на Юг –
Везде тебя встретит товарищ и друг!»
(Песня из далекого прошлого)
Самолет встретила историк Людмила Габоева, директор РГУ «Наследие Алании». Без ее помощи я не обратил бы внимания и на четверть важных вещей. Удивительно, как в наше время сохранилась эта уникальная порода людей – археологи в самом широком смысле этого слова: историки, музейщики, коллекционеры, то есть «знатоки древности»! Для них родная земля – как часть своего тела, а История – как собственная память. Я встречал таких в Новгороде, Пскове, Питере, Москве… Теперь знаю такую и в Осетии. Край может гордиться тем, что в нем живет специалист такого уровня.
История в Осетии выступает буквально на каждом углу. Ее можно изучать даже по фамильным сторожевым башням, стоящим вдоль древней дороги и с севера, и с юга. Остатки этих уникальных сооружений, возведенных горцами для охраны своих ущелий в случае вражеского нашествия можно увидеть то тут, то там – в самых неожиданных и живописных местах. Красочное, доминирующее над окружающим пейзажем положение башня занимает из чисто практических соображений: обозрение с нее должно быть таким, чтобы издалека увидеть приближающегося врага.
По древней традиции на строительство такой башни отводился ровно год и ни днем больше, поэтому малые семьи зачастую ставили невысокие башни, а то и вовсе не успевали закончить строительство. Причем фамилии строителей башни передавались из уст в уста, даже если эти семьи перебирались в другое место, как было, например, с башней Козаевых в Зругском ущелье. А вот представители древнего осетинского рода Плиевых в селе Рук до сих пор живут рядом со своей башней.
Глава семьи Анатолий Плиев с гордостью поведал нам о своем родстве со знаменитым генералом Иссой Плиевым и показал тропы, по которым во время Великой Отечественной его родные на лошадях, а где и на себе помогали переправлять через перевал боеприпасы и оружие. На всякий случай. Ведь по ту сторону хребта, на севере, вовсю шли кровопролитные бои с фашистами.
А башня Гагиевых – так просто загляденье! Она венчает северо-восточную оконечность высокого скального мыса, образованного слиянием рек Зругдон и Нардон, но у этого места особая история, о ней позже.
За несколько дней я побывал в двух Осетиях, на севере и на юге от Кавказского хребта. Их связывает трасса Владикавказ – Цхинвал, или Военно-Осетинская дорога. Из-за событий последних лет ее стали называть Дорогой Жизни. Но, похоже, наконец-то она становится Мирно-Осетинской.
СЕВЕР. ГОРОД АНГЕЛОВ
 |
Древо скорби в Городе ангелов. У его подножия захоронены фрагменты тел, что остались неопознанными. 9-метровый мемориал погибшим детям и взрослым Беслана выполнен как напоминание о Матери из Задалеска, которой осетины поклоняются наравне с другими своими святыми, - женская фигура, взметнув к небу руки, держит в них детей, которые и не дети уже, а ангелы. |
Феликс Тотиев в Городе ангелов у могил шести своих внуков, погибших во время теракта в бесланской школе. Фото: Михаил Мордасов
Я не мог представить, что это так пробивает! Рыдал в голос, когда ходил по бесланскому кладбищу, которое здесь называют «Город Ангелов». Более трехсот тридцати могил с памятниками розового гранита, в которых лежат дети, их родители, учителя. И здесь же памятник спецназовцам, погибшим при освобождении школы… Это кладбище встречает всех, прилетевших в Осетию, оно – по дороге из аэропорта.
У той самой школы №1 была наша следующая остановка. Она сама теперь стала страшным памятником.
Не можешь поверить, что это тот самый двор, который ты сто раз видел по телевизору. Вот спортивный зал, обгорелые потолочные балки и выгоревший в чёрное дощатый пол. Баскетбольные щиты. Физкультурные речёвки на стенах. Выбитые навсегда большие окна.
На стенах спортзала висят фотографии, в «точке вбрасывания» стоит крест, а вокруг него… игрушки и бутылки с водой. Их до сих пор приносят те, кто приходит поклониться этому ставшему святым месту.
Совсем недалеко трудами москвичей здесь выросла новая школа, чуть поодаль – больница… Жизнь идет, но возле Города Ангелов безо всяких дорожных знаков все машины притормаживают и едут со скоростью пешеходов. Даже те, кто очень торопится в аэропорт.
ЮГ. РАНЕНАЯ СТОЛИЦА
Цхинвал, раннее утро. Выходим из гостиницы. Прямо перед нами совершенно апокалиптическая картинка: отреставрированное здание вокзала и полностью заросшие железнодорожные пути… Такое впечатление, что тут снимают кино по братьям Стругацким. Когда-то эти рельсы соединяли Южную Осетию с Грузией. Сегодня это дорога в никуда.
Геноцид в Южной Осетии начался не девятнадцать лет назад, а в далеких 20-х годах прошлого века, при меньшевиках Ноя Жордании. В разгар горбачевской гласности, когда всё связанное с советской властью подвергалось радикальному переосмыслению, в деятельности грузинских меньшевиков нашли много положительного, но, как выяснилось, слова «недочеловеки, мусор, который надо вымести», употребляемые в адрес осетин, никто не забыл, ни по ту, ни по эту сторону Кавказского хребта. И в начале 90-х старые раны вновь вскрылись. Разрушения, причиненные год назад, почти невозможно отличить от тех, которые принесла та война!
Вот башня грузинского танка. При прямом попадании снаряда в нем взорвался боекомплект. Башню сорвало, а потом воткнуло пушкой в крыльцо какого-то магазина. Глубина пробивания камня и земли – больше двух метров. Как ее оттуда достать, никто не знает…Вот разрушенное здание. Только стены, а на фасаде красной краской от руки написано: «Медицинский батальон, 50 метров»…
Вот кладбище, которое стихийно возникло во дворе школы №5. Тогда, в 90-м, было невозможно нести покойников на простреливаемое со всех сторон городское кладбище, поэтому решили временно хоронить здесь, а потом оставили и построили мемориал. В прошлом августе грузинские вояки в приступе ненависти пытались расстрелять и этот памятник.
В Цхинвале нет улицы, на которой не зияли бы черные провалы на месте взорванных домов, но строительство идет практически повсюду. Вокруг много одухотворенных и веселых людей. И радость на лицах объясняется просто: они наконец чувствуют себя свободным народом.
СЕВЕР. УАСТЫРДЖИ
Я вспомнил: ровно 33 года назад грузовик со студентами-геологами остановился у придорожного магазинчика, а я побежал в магазин за пивом. Когда вернулся, увидел, что ребята беседуют с местным джигитом, смотревшим на меня с прищуром:
– Это кто такой длинноволосый? Девчонка?
– Да нет, это наш, нормальный пацан!
– Тогда пусть пострижется. А то у нас народ горячий, долго разбираться не будут…
Странно, но именно этот эпизод выплыл из памяти, когда мы остановились у поворота на Алагир, чтобы немного перекусить. Здесь начало Военно-Осетинской дороги. Разминая ноги и освежая в памяти давно забытые горные пейзажи, я спросил водителя:
– Игорь, а зачем ты привстал за рулем у Суадага?
– Так… Обычай.
И я вспомнил: здесь, недалеко, находится священная для всех осетин Роща Хетага. Людмила Габоева напомнила древнюю легенду, которую впервые я услышал в 70-х. Юноша по имени Хетаг из знати отказался принимать ислам, оставшись христианином. Соседи и родные на него за это обозлились и решили жестоко покарать. Он решил скрыться, но преследователи стали настигать Хетага. Тогда он услышал голос: «В лес! Хетаг! Спеши в лес!» Но домчаться до леса он уже не успевал, и вновь раздался голос: «Пусть лес сам придет к Хетагу!» Юношу в момент окружила идеально круглая роща букового леса, и преследователи, не найдя его, были вынуждены повернуть обратно. Хетаг жил в этой роще около года, а потом перебрался в селение Нар, где дал начало роду Хетагуровых, но об этом позже. А роща теперь – святое для осетин место.
Но вот и хозяйка кафе. Она зовет внутрь, пора и за стол! А процедура застолья здесь особенная… Знаменитые осетинские пироги, числом не меньше трех, сначала лежат на тарелке неровно, олицетворяя собой изначальный вселенский хаос. Старший за столом произносит молитву и благодарность Всевышнему, которая становится первым тостом. Затем пироги выравниваются и разрезаются на восемь частей, за чем, собственно, и следует традиционное застолье, но вторым тостом обязательно должно быть «Уастырджи!». Так осетины поминают святого Георгия, покровителя всех воинов и путников.
А вон там, невдалеке, в самом начале Транскама, от огромной скалы отделяется его величественный монумент. Красота неописуемая: мощный поток Ардона, вертикальные стены ущелья и серебряный силуэт огромного всадника с мечом. Огромного, но соразмерного окружению: у ваятеля Ходова чувство меры получше, чем у Церетели.
ЮГ. ДОМЕСТОС
Так в Цхинвале зовут бодрого пенсионера Джо Местаса, который вырос в американском штате Теннеси, а сейчас живет в соседней Джаве с осетинской женой, ее родителями и дочкой.
Никакого бизнеса он здесь не ведет, считая, что его дело – борьба на информационном фронте. 8 августа 2008 года грузинский самолет американского производства бомбил его дом.
Джо, по счастью, успел отправить семью на такси во Владикавказ и все, слава Богу, выжили. Но с тех пор Джо сам бомбардирует письмами всю Америку:
Я писал в Госдеп, звонил на самое популярное в Америке ток-шоу Биллу О'Райли, я писал на CNN, но, как только они узнавали мою позицию, отказывались продолжать со мной переговоры. А прошлой осенью мне позвонил мой друг Алан, замминистра иностранных дел Южной Осетии, и сказал, что у него лежит присланный для меня избирательный бюллетень, ну и, конечно же, я проголосовал за Обаму! Почему? Странный вопрос! Во время своей кампании Маккейн, выступая по телевидению, сказал: «Я каждый день говорю по телефону с Мишей Саакашвили и сегодня сказал ему, что он может считать меня грузином!» Ну и как ты думаешь, буду я голосовать за грузина, если живу в Южной Осетии?
Некоторое время назад Джо наградили орденом Дружбы, который он с гордостью носит на лучшем пиджаке. С не меньшей гордостью показывает он и свой осетинский паспорт.
СЕВЕР. НУЗАЛ
Люди, которые построили Транскам и поддерживают ее в рабочем состоянии, достойны памятника. Я помню, с какой осторожностью двигались в этих местах наши грузовики тридцать лет назад. Помню плакат «Осторожно, осыпь 1,5 километра!». Мы выходим из грузовика и полтора километра идем пешком, постоянно поглядывая вверх ущелья… Опасный участок заканчивается, все вздыхают с облегчением, и за поворотом нас встречает новый плакат – «Слава КПСС!».
А говоря про памятник, я имею в виду не только современных строителей, но и древних аланов, которые веками прокладывали дорогу через перевалы Кавказского хребта. Во многих местах эта дорога в несколько слоев полита кровью, перемешавшейся за прошедшие века… А регулярные селевые потоки, лавины, горные обвалы, самым трагическим из которых за последние годы был сход ледника Колка? Ведь ремонт дороги в ее узком месте полностью закрывает движение вдоль нее! Именно поэтому за прошедшие века дорога неоднократно переезжала с одного берега на другой, и в процессе ее строительства, увы, разрушались бесценные исторические памятники, а ведь здесь каждый квадратный метр земли вдоль реки Ардон хранит в себе археологические ценности. Поселок Нузал стоит прямо на трассе.
Во время Отечественной войны дорога из стратегически важного Садонского рудника проходила сквозь него, и в 43-м году, не спавший несколько ночей, водитель врезался прямо в угол маленькой придорожной часовни… Слава Богу, повреждения оказались не фатальными.
Это тесная постройка из неотесанных каменных плит, напоминающая, скорее, не церковь, а обычный склеп, какие можно увидеть почти у каждого горного селения. Зато внутри невзрачной постройки таится подлинное сокровище — ее стены покрыты фресками, на которых переплетаются византийский живописный канон и мотивы осетинской национальной культуры.
 |
 |
Нузальская часовня — памятник раннего христианства на Северном Кавказе. Фрески в Нузальской часовне
Нузальская церковь всегда была окутана тайнами и преданиями. Никто не знает точно, в каком веке она была построена — святыню датируют и V, и X, и XIII веками. Первое упоминание о церкви относится к 1745 году — грузинский историк Вахушти Багратиони написал о ней в своде летописей «Жизнь Грузии».
Ясно одно: этот поминальный храм - один из древнейших очагов православия на территории современной России. Несколько лет назад в храме провели работы по консервации, и он ждет лучших времен, когда наконец-то проведут комплексные реставрационные работы и он станет доступным для всех. Под его уникальными фресками, изображающими среди прочих Иисуса Пантократора, Богородицу и чудо святого Георгия, стоит подпись автора – Вола Тлиаг, дословно с осетинского - Вола из Тли, сделанная древнегрузинскими буквами.
Исследователи Нузальского храма признают, что среди его фресок наиболее интригующей является светская композиция, так называемая ктиторская, изображающая правителей этого ущелья, при которых и был построен этот храм. Когда мы подошли к нему, мне показалось, что он похож на традиционный осетинский склеп, которых немало в горных районах Осетии, например в Даргавсе. Видимо, поэтому в народе веками бытовало поверье, что здесь захоронен либо полководец Давид Сослан, супруг и соправитель легендарной грузинской царицы Тамары, который был родом из этих мест, либо знаменитый собиратель осетинского народа, царевич Багатар. Ученые до сих пор спорят, какая из этих версий является лишь легендой. Сказать по правде, эти споры ни на йоту не принижают значения храма: одно только сочетание местного архитектурного стиля и византийского живописного канона ставит Нузальскую церковь в ряд уникальных объектов мирового наследия.
ЮГ. БАБУШКА РОЗА
Ой, сынок, отойди, здесь у меня тыква растет!
После двойного перевода с грузинского на осетинский, а потом на русский, я понял, что нужно чуть посторониться.
Бабушка Роза, как зовут ее соседи, а по паспорту Рибка Джинджихашвили, последняя еврейка в некогда большом еврейском квартале Цхинвала, сначала стеснялась с нами разговаривать, потому что голову помыла, да не высушила, а потом стала беспокоиться за свой огород. Среди развалин ее дома диковато смотрелись кукуруза, несколько усов тыквы и помидор, которые я чуть не повредил.
Когда бомбить начали, я прятаться не пошла – легла на кровать лицом к стене и молилась! Одна стена упала, потом вторая, а меня Бог сохранил! Рядом же синагога была… Да, одна я со всей улицы осталась, но в 90-ых в Грузию никто не поехал. Все – в Израиль. А я не хочу. Из этого дома мой отец на фронт ушел, мама в этой земле дежит, брат… Я хочу здесь остаться. Мне уже скоро новый дом построят. Коттедж! А в Израиль я бы с удовольствием съездила, посмотрела, а потом бы назад вернулась!"
Рядом шумит техника. Строители заканчивают возводить новый большой дом. Это еще не коттедж для бабушки Розы, но она радуется: пускай всем соседям будет хорошо!
СЕВЕР. МАТУШКА НОННА
В живописной долине неподалеку от Алагира располагается новый, Богоявленский Аланский женский монастырь. На этом месте раньше - в 50-е годы, была… колония строгого режима. Главный храм монастыря открыт в перестроенном здании тюремного медпункта. Матушка Нонна, его молодая настоятельница, в разговоре с нами с неодобрением упоминает об осетинской застольной традиции:
– Ну ведь не язычники же мы какие, чтоб каждый раз молитву под араку творить… Наши предки, кстати, молились богам только молоком и водой.
Спрашиваю ее, почему за последние годы столько испытаний пришлось на осетинский народ: две войны, теракт в бесланской школе, сход ледника в Кармадоне …
Знаете, что меня удивляет? Мы говорим и скорбим о погибших, но не задумываемся: а как в этом аду, если это не было чудом, могло спастись столько жизней? Вспомните, что происходило в бесланской школе, вспомните, когда в Цхинвале пытались в первые дни подсчитать жертвы, говорили о тысячах погибших… Потому что и представить было сложно, что после такого градобойного обстрела жертв могло быть меньше. Разве это не чудо? Нет, не так уж все и страшно. Господь к нам милостив, мы наконец-то обрели единство! Сколько веков ждали…
Матушка Нонна, в миру Наталья Багаева, не простая монахиня. Этой, так и хочется мне, грешному, написать «девчонке», слегка за тридцать.
Еще недавно она была телережиссером на владикавказском телевидении. Однажды Наталье стало интересно, почему так много осетин стало ездить в далекий Николо-Рыльский монастырь к старцу Ипполиту, и она поехала туда на съемки.
Эта поездка и общение со старцем полностью перевернули ее судьбу. Всего за несколько лет Господь стремительно провел ее путем от простой послушницы до матушки-настоятельницы.
14 сестер в монастыре, как и положено, совмещают служение Богу с простыми, но такими нужными делами: реабилитационный центр для деток, свое сельское хозяйство, окормление воинов, заключенных.
В прошлом августе, когда мимо монастыря на юг двигались российские войска, а на север – колонны беженцев, молитвы Господу шли отсюда круглосуточно. В режиме нон-стоп.
Мы проговорили с матушкой Нонной несколько часов обо всем. Слова ее спокойны, мысли тверды, действия уверенны. Хотя… мало я слышал монахов, говорящих таким простым, доступным, даже ироничным языком.
– Скажите, а как теперь у вас обстоят дела с простыми мирскими желаниями, например с путешествиями?
– Знаете, я сейчас столько путешествую, что раньше и мечтать не могла!
– А… любовь земная?
Возникает долгая пауза, присутствующие в комнате сестры смотрят на меня, беспардонного, с явным осуждением.
– Ну… Если говорить честно, то чего бы стоил монашеский подвиг, если бы мы себя ничего не лишали… Да и был ли он, этот подвиг?
– Понятно, спасибо. А репортаж сделать, за столом монтажным посидеть?
– Ой, а вот это – да! Иногда безумно не хватает любимой работы!.. Только и здесь ведь скучать не приходится…
Баночка монастырского меда, выпрошенная мной у матушки Нонны, пустеет уж слишком быстро. Я вообще не знаю меда вкуснее, чем горный кавказский! Закроешь глаза, оближешь ложечку и наполняешься всем сразу: потрясающим горным воздухом, фантастическими пейзажами, удивительной тишиной…
ЮГ. ТИРСКИЙ МОНАСТЫРЬ
 |
 |
 |
Севернее Цхинвала, как раз через долину от возведенной грузинами и вскоре разрушенной «резиденции» осетинского марионеточного правительства, стоит величественный византийской постройки XII века Тирский монастырь. Он тоже полуразрушен, но не войной, а временем. Казалось бы, жить здесь просто нельзя, но у алтаря висят церковные полотна, стоят свечи, а в единственной, сохранившейся под крышей келье явно заметны следы пребывания человека.
Год назад, сразу по окончании последней войны, сюда из Саратова пришел монах Серапион и прожил здесь один всю зиму. Как ему это удалось – непонятно, ведь эти всеми ветрами продуваемые помещения протопить просто невозможно. Сохранившиеся греческие фрески только подчеркивают абсурдность происходящего: посреди выжженной на несколько километров земли, где православные люди убивали друг друга, в монастыре поселился такой же, как они, православный монах, который своим служением хочет возвратить мир на эти горные склоны. Назначенный в этом году настоятелем монастыря, он ждет сюда таких же подвижников и уверен, что скоро они появятся. Жаль, но мы не застали отца Серапиона в его обители. Он ушел вниз, в город. За продуктами.
СЕВЕР. РОДИНА КОСТА
Место это для осетин почти святое: в селении Нар родился великий Коста Хетагуров. Не знаете, кто это? Только никогда не говорите этого в обществе осетин – не поймут. Для них он – всё, как для нас Пушкин.
Весь мир – мой храм, любовь – моя святыня, вселенная – отечество мое!» – так еще в 19-м веке сказал титан осетинской культуры.
Будучи и поэтом, и живописцем, Коста писал стихи и на русском, и на осетинском языках. После обучения во Владикавказе одаренный юноша получил стипендию от кубанских властей и поехал учиться в Петербургскую академию художеств. Доучиться, правда, ему не дали: по политическим соображениям выдачу стипендии прекратили и Хетагуров вернулся на Кавказ.
Дом его когда-то стоял на утесе при слиянии двух рек и очень неплохо сохранился, но еще в советское время зачем-то было решено снести историческое здание, а на его месте возвести новодел, в котором сегодня и размещается музей Хетагурова. Не самый лучший способ сохранить память о великом горце, не правда ли? Наверное, поэтому осетины нечасто заглядывают в музей, да им это не так уж и нужно. Коста живет в их сердцах.
ЮГ. СТАРИКИ
Осетин Павел Васильевич и его жена-грузинка бабушка Элико прожили вместе 52 года в Цхинвале. Он – Валиев, она – Лобжанидзе. У них двое детей и четверо внуков, причем дома говорят не только на осетинском, но и на грузинском, чтобы было все понятно бабушке Элико. Именно по-грузински она, плача, упрекала Саакашвили, который хотел помешать ей спокойно дожить и умереть в родном доме, рядом с родными людьми…
Павел Васильевич на последнюю войну имеет свою точку зрения:
Меня сильно удивляет, что ни президент Америки, ни политики Европы не нашли слов соболезнования, когда здесь истребляли мирных жителей. Выступая по телевидению, они все время ругали нашу страну. Убивать беззащитных людей и при этом обвинять Россию в агрессии – как такое возможно? Все должны знать, что если бы не русские, то в живых не осталось бы никого.
Глава семьи всех, кто разрушил Советский Союз, считает предателями, в том числе и Шеварднадзе. Когда мы прощались, я попросил у стариков прощения за то, что мы, молодые, не сберегли страну. Бабушка Элико заплакала, а Павел Васильевич помолчал и сказал:
Зато вы, русские, нам жизнь сохранили, спасибо вам!»
Только потом мы узнали, что их сын в те августовские дни был тяжело ранен, защищая Цхинвал.
СЕВЕР. ЗАРАМАГ
Однажды, еще в советское время, некоторое количество светлых чиновных голов собралось вместе и приняло решение о строительстве каскада Зарамагских ГЭС. Работы начали более 30 лет назад, но затопление ложа сделали в этом январе, несмотря на яростные протесты владикавказских и московских археологов. Дело в том, что при затоплении было угроблено несколько исторических памятников, включая городище эпохи мезолита и скифо-сарматский Адайдонский могильник!
Серьезные археологические исследования здесь начались только тогда, когда решение о строительстве было уже принято. Тогда и были обнаружены уникальные памятники эпохи каменного века, но археологам даже не дали их по-человечески раскопать!
А потом на Зарамагскую ГЭС приехал некто Греф и сказал, что все это – нерентабельно.
Спрашивается, раньше приехать не мог?
Людмила Габоева чуть не плача рассказывала эту историю… Впрочем, и сегодня бить в колокола не поздно. Строительство каскада не завершено, затопление сделано только в самом Зарамаге, выше по течению есть немало археологически перспективных участков, которые еще можно спасти.
ЮГ. КРЕСТ
На окраине Цхинвала, при въезде в город, стоит крест, возле которого в прошлом августе остановилась колонна грузинских танков. Долго стояла, развернулась и пошла в обход.
Так вот, до сих пор остается загадкой, почему танки не пошли дальше. В прессе как-то проскочило интервью грузинского офицера, который сказал, что им преградили дорогу несколько старцев в странных одеждах. Давить их гусеницами духу не хватило.
Глава Аланской епархии владыка Георгий сказал, что на территории всей Осетии живет только один старец, который в те дни лежал больной. А грузины видели нескольких… Думайте сами, кто же преградил им дорогу. Сам владыка Георгий – человек очень интересной судьбы. Осетин, выросший в далекой Сибири, по первой специальности – биохимик, теологическое образование получил на Украине, а потом довольно долго жил в Тбилиси.
Все лето здесь ощущалась активность Грузии и на информационном, и на военном поле, так что можно было предчувствовать, что скоро что-то начнется. А когда 7-го августа из окрестностей Цхинвала пришли вести, что грузинское население в одну ночь снялось со своих домов и ушло, совсем все стало ясно.
Обстрел был жуткий, несколько снарядов попало сюда, в храм…В общем, страшно было даже под святыми сводами. А раньше здесь вообще склад был. В советское время на территории региона не было даже православной часовни, что очень хорошо иллюстрирует региональную политику, которую Тбилиси вел в Южной Осетии.
А когда в 90-х здесь начался прямой геноцид осетин, стало понятно, что регион нуждается в православном окормлении. Грузинских священников не позвали, потому что они себя дискредитировали; Московский Патриарх сразу сказал, что не будет вмешиваться в дела суверенного государства. А вот греки решились, хотя ничего, кроме лишних хлопот, им это не дало, и здесь теперь – Греческая православная церковь. Но они не возражают, если когда-нибудь мы перейдем под Московский патриархат. Им же ясно, что здесь происходит, народ объединяется".
СЕВЕР. ЗРУГ
В верховьях Зругдона, на высоте 2122 метров, стоят развалины, возможно, самого древнего на территории России православного храма – Мады Майрам (или храм Успения Пресвятой Богородицы). Историки датируют его концом X века, а остатки росписей – началом XII века.
Сегодня из четырех стен чудом сохранились всего две, но чиновники здесь почти что ни при чем. «Почти», потому что работы по предохранению храма от разрушения можно было начать еще до того, как новый рукав Зругa подмыл холм, на котором древние строители возвели храм. Можно было… Но даром предвидения мы не обладаем. Зато сегодня мы обладаем технологиями, которые могли бы приостановить размывание холма.
Найти бы только деньги! Людмила Габоева опасается, что если работы не будут сделаны вовремя, все дальнейшие старания будут напрасны. Святыни нужно спасать, а подтверждением тому, что храм для осетин святыня, свидетельствует и тот факт, что еще в относительно недавние времена всякий, успевший укрыться за стенами-руинами храма, получал право неприкосновенности.
Хочется верить, что найдутся меценаты, для которых историческая память не пустой звук и Зруджы Мады Майрам будет восстановлен и вновь обретет свое предназначение. Ведь храм, который на согрет дыханием прихожан, – мертвый храм.
Значение этого памятника для осетин передать невозможно. Во времена геноцида 1920 года, когда меньшевики Ноя Жордании выдавливали южных осетин с их родной земли, погибло несколько тысяч человек. Было не до статистики, но вся Южная Осетия оказалась опустошенной. Тогдашние победители захватили перевал, ведущий в Северную Осетию, и беженцы – старики, женщины с детьми – перебирались дикими тропами, срываясь в пропасть, замерзая, голодая, умирая от тифа…
Недалеко от Зругского храма, на окраине брошенного села Хозита, есть кладбище, где древние могилы соседствуют с могилами дошедших, но не выживших.
Травертин – камень, из которого выстроен Зругский храм, – добывают только в одном месте Южной Осетии, в пяти километрах от Зругской долины. По преданию, мужчины Южной и Северной Осетии по цепочке передавали камни из рук в руки, поэтому храм Успения Пресвятой Богородицы сегодня является символом связи поколений и воли к единению осетин Севера и Юга.
Ежегодно 28 августа, в День Пресвятой Богородицы, потомки нескольких фамилий, корни которых из этой солнечной долины, приезжают сюда со всей Осетии на один день, устраивают пир горой (по-осетински – кувд), славят Бога и всех святых, вспоминают своих предков, ночуют под такими близкими в горах, колючими звездами.
…У Людмилы Габоевой есть идея – провести следующим летом в этот день в Зругской долине молодежный музыкальный фестиваль, чтобы юноши и девушки из обеих Осетий поднялись навстречу друг другу и устроили под звездным небом Праздник Воссоединения. Как вам такая идея?
Москва – Владикавказ - Цхинвал - Москва. Август 2009 г.
Фото: Жанна Шогенова, Лана Парастаева, Владимир Майоров
Читайте также:
